Болезненные воспоминания. Асиман словно заново ощущал, как в него впиваются… когти? Это было невозможно описать словами, но ощущалось это словно огромные когти огромного монстра. Кто напал, Кевин не знал. Но у того было ощущение, что это была всё-таки какая-то женщина, а ещё ему мерещилось, что он видит её жуткую улыбку. Это всё, конечно, было игрой его воображения. Ужас заключался в том, что раны не регенерировали. Что-то замедляло естественные процессы в его организме. Кевину казалось, что он там умер, но, раз он открыл глаза, значит, это было не так. Каким-то образом он пережил ту ночь.
– М? – издал Йоханссон удивлённый звук, оглядываясь по сторонам.
«Где это я? На нашу резиденцию не похоже. На моё убежище – тоже».
Магия. Но не Асиман. Какая-то другая, чуждая магия. Прислушавшись к своим ощущениям, датчанин с тревогой понял, что находится рядом с Мастерами Смерти.
Кевин мгновенно пришёл в себя и, превозмогая боль, встал. Нужно уходить. Концентрация магии Кадаверциан была не просто большой, но смертельной. Оказаться с ними под одной крышей – в этом не было ничего хорошего. Он был слишком молод для того, чтобы иметь возможность дать полноценный отбор кому-то из кадаверцианов.
Дело дрянь.
Всё на самом деле очень плохо. Не ясно, каким образом Кевин вообще здесь оказался.
Но пора было уходить.
На лице датчанина от боли появилась гримаса, но это не остановило его от того, чтобы сделать ещё несколько шагов. Дверь была заперта. Это объясняло много чего. Фыркнув, он принялся оглядываться по сторонам, ища способ выбраться. На стене заметил крест, увитый плющом – знак клана Кадаверциан. Теперь уже сомнений в том, где он находится, не было.
С силой Кевин ударил по двери кулаком.
Йоханссона наверняка кто-то должен был услышать.
Кевин, немного подумав, заколотил по двери кулаками со всей дури. В голове был миллион вопросов.

Кулаки саднили от ударов. От такой активности у датчанина снова появилась боль в области рёбер. Йоханссон тяжело дышал. Снова вспомнил то, что произошло. Попытался восстановить в памяти события прошлого, и это заставило его сердце заколотиться с невероятной частотой. Страха не было, потому что не было полного понимания произошедшего. На размышления понадобится время, но это точно не сейчас. В настоящее время Кевин находился в ловушке, в резиденции клана, с которым они никогда не были в добрых отношениях.
Дверь открылась. В комнату вошёл де Альбьер. Даже если Кевин ранее его не видел, узнать его не представлялось сложным. Изумрудные глаза, французская внешность и одежда, словно пришедшая из прошлых веков. Об этом кадаверциане знали все. Йоханссон выпрямился, хотя его тело молило его не делать лишних движений. Показаться слабым Кевин не мог.
Датчанин медленно выдохнул, но на первые слова де Альбьера ничего не ответил. Не хотелось пока ничего с ним обсуждать или же с ним спорить. Мастер Смерти буквально мог его раздавить одним лишь заклинанием.
– Поговорим. Если ты помнишь, несколько дней назад ты сражался с некой сущностью… если твои жалкие попытки отбиться вообще можно называть сражением. И кстати… ты знаешь, что за сущность ты встретил? Ты был весь обугленный и израненный после этого, – констатировал глава клана Кадаверциан.
– Это было… нечто, с кем я никогда не сталкивался, – Йоханссон решил отвечать на поставленные вопросы. – Не знаю, что это такое.
Кевин замолчал, обдумывая свои слова ещё раз. Взгляд его потемнел от воспоминаний.
Йоханссон решился и взглянул кадаверциану в глаза.
Когда колдун упомянул, что он хочет взамен на спасение, технолог понял, что выхода у него нет. Кевину придётся сделать то, что от него требуется. Жизнь ему спасли не из милости, а для того, чтобы впоследствии использовать.

Кевин внезапно почувствовал абсолютную апатию к происходящему. С какой бы стороны ни подойти к этому или каким бы ни был исход, Кевину всё равно конец. Если о его помощи де Альбьеру узнают, в клане его просто убьют. Ну а если он не сможет найти нужный сборник заклинаний, его убьёт колдун. Так или иначе, кто-нибудь его грохнет. Кевин подумал, что лучше бы Кристоф его сразу убил.
Йоханссон почувствовал себя загнанным зверем. Вроде бы, став киндрэт, он меньше стал опасаться за свою жизнь. Угрозы были не в новинку, но именно сейчас Кевин знал, что это были не шутки. Была лишь одна вещь, от которой его учитель всегда предостерегал. Он всегда твердил «Не связываться с Мастерами Смерти». И угораздило же его впутаться с головой!
«Выбора нет», – горько повторил себе Йоханссон.
Кевину придётся попытаться. Другого выбора не было.
Йоханссон, к тому же, выслушал от де Альбьера про свою непригодность как мага. Это тоже было неприятно, хотя и являлось правдой. Кевин был обращён даже менее десяти лет назад.
«И как я это сделаю? Допустим, в архив я попаду, это возможно. Но как оттуда что-то вынести, при этом незаметно?»
Перед глазами стоял план архива. Невольно, технолог уже начал прикидывать, что он может сделать. Плана не было. Никакого выхода из ситуации он тоже не видел. Лишь знал, что она ошибка может стоить жизни. Кевин сел прямо на пол, а затем, поняв, что сидя ему не думается, резко вскочил.
«А может…»
И Кевин резко покачал головой. Нет, идея тоже была глупой. Архив хорошо охранялся. Велись и записи того, кто чем интересуется. Нельзя что-то оттуда вытащить без ведома. Значит, придётся прибегнуть к какой-то хитрости.
«Но что придумать-то?»
Внезапно пришло спокойствие, и Кевин выдохнул. Страх отступил. Выбора не было, и это было ясно как день, так что нужно было спасать себя самому. Да, магом великим Кевин пока не был, поэтому всё, что у него было, – это его мозг. Нужно было просто сесть и хорошо всё обдумать.
Дверь снова открылась.
Йоханссон увидел в дверях незнакомое мужское лицо. На удивление, обратились к нему вежливо и проводили в другое помещение.
– Я всё сделаю, – коротко сказал Кевин.
Ожидаемый ответ. От датчанина другого и не ждали, потому что другой вариант бы означал неминуемую и мгновенную смерть. Тихонько Кевин оглядел помещение. Судя по всему, кабинет де Альбьера. Выглядел мрачно, но как раз под стать своему хозяину. Всё было строго, не было вычурности, но проглядывался готический или средневековый стиль. Уютным это место он бы не назвал.